В 1904 году Кронштадтский пастырь впервые побывал в Перми. Произошло это по приглашению Пермского губернатора Александра Петровича Наумова, который и принимал дорогого гостя в своем доме.
Общественно-политическая ситуация в Пермской губернии была в то время очень неспокойной: окончательно оформился и начал активную деятельность Пермский комитет РСДРП, во множестве распространявший листовки, призывавшие к свержению самодержавия, росло забастовочное движение, волновалось крестьянство. Александр Петрович Наумов, назначенный на должность губернатора в мае 1903 года, делал все возможное для мирного разрешения конфликтов. Он внимательно контролировал и направлял деятельность уездных администраций, лично входил в контакт с руководством отдельных заводов, старался путем переговоров предотвратить сокращение производства и возможные выступления рабочих. Однако, к сожалению, все его усилия оставались безуспешными. В попытках умиротворения пермского общества А. П. Наумов искал опору и в Церкви, в связи с чем, вероятно, им и был приглашен в город известный пастырь.
Батюшка прибыл в Пермь из Сарапула 25 июня 1904 года на пароходе «Святой ключ» в сопровождении Преосвященного Михея, епископа Сарапульского, — своего горячего почитателя. Несмотря на проливной дождь, масса народа собралась на берегу Камы для встречи дорогого гостя. У Курьинской пристани Кронштадтский пастырь был встречен губернатором А. П. Наумовым, преосвященным Павлом, епископом Кунгурским, и множеством народа. Все вместе они, уже на пароходе «Вятка», направились к пристани братьев Каменских.
Напряжение людей, ожидавших на берегу, достигло в то время апогея. Впоследствии один из очевидцев так описывал те незабвенные для пермяков минуты:
«…Наконец, вдали, за мостом, кто-то из присутствовавших разглядел в бинокль розовую окраску „Святого Ключа“ и белый фон „Вятки“, который идет впереди. <…> Во всех городских церквах раздался перезвон колоколов. <…> Мне указывают на священника в белой шляпе, который сидит на веранде, устроенной в носовой части парохода. Это и есть глубокочтимый всей Русью отец Иоанн Сергиев Кронштадтский.
Я жадно стараюсь рассмотреть дорогие черты, но это мне как-то не удается. Спокойствие покидает меня. <…> Я чувствую, что мне в душу закрадывается страх, почти ужас, при мысли, что этот провидец прочтет в моем сердце всю мою греховность, всю нервность душевную и не удостоит меня благословением.
Но в тоже время я слышу идущий из той же глубины души ободряющий голос, который говорит мне о прощении, о том, что я поступаю хорошо, явившись сюда не ради праздного любопытства, не ради только того, чтобы взглянуть на необыкновенного человека, но с верою. С верою, которая в повседневии будучи дряблой и не энергичной, пробудилась теперь в моей душе со всею силою, на которую способна.
Отец Иоанн приветливо машет своею шляпою, и мне кажется, что он узнал меня, что он и мне говорит: „Здравствуй!“. Я ничего не вижу и не сознаю, всего меня поглотило одно стремление — не прозевать момента и поймать для поцелуя дорогую руку или хоть край одежды.
Я энергично протискиваюсь вперед и — о радость — на мои протянутые ладони ложится на одно мгновение белая рука старца, к которой я и прикасаюсь дрожащими губами. Сердце мое успевает с этим мимолетным поцелуем передать пастырю свои печали, свои просьбы об исполнении заветной думы.
И отец Иоанн, и вся свита уже давно перешли на пристань и мостки. Торжественное молчание ожидания сменилось вокруг шумным говором. Счастливый вахтер „Семенова“ рассказывает с восторгом, что батюшка сказал ему: „Здравствуй, командир“, — как мог распознать он, что человек действительно несет обязанности капитана парохода, если костюм этого человека — самый обыкновенный костюм, ничем не выдающий профессии его носителя?
Я, как бы очнувшись, бросаюсь вслед за народом, который начинает уже редеть на улице у пристаней…».
В тот памятный день на речном вокзале встречала отца Иоанна и вся семья известного пермского архитектора В. В. Попатенко. По воспоминаниям, именно в тот приезд в Пермь батюшка дал свое благословение на монашество его дочери, юной Эмилии, ставшей впоследствии известной в Перми подвижницей схимонахиней Евсевией. Благословив всех, отец Иоанн подарил ей свой портрет, а также ласково назвал Эмилию своей «деточкой». «Отеческое тепло этих слов, — как отмечает ее биограф, — согревало монахиню всю жизнь».
После торжественной встречи на пристани отец Иоанн проследовал в дом губернатора, где вечером им было совершено всенощное бдение и молебен с водосвятием.
На следующий день, в праздник Тихвинской иконы Божией Матери, Кронштадтский пастырь совершал утреню и Божественную Литургию в кафедральном Спасо-Преображенском соборе Перми. Этот величественный храм, построенный в начале XIX столетия, являлся, по отзывам современных историков, как бы символом Перми.
В день служения отца Иоанна собор был переполнен молящимися. Батюшка совершал богослужение в присутствии двух Преосвященных — епископа Сарапульского Михея, викария Вятской епархии, и епископа Кунгурского Павла, викария Пермской епархии, в сослужении двадцати четырех священников.
Чести сослужить отцу Иоанну удостоился тогда и еще один уральский подвижник, глубокий почитатель Кронштадтского пастыря, — отец Серафим (Кузнецов), бывший в то время в сане иеродьякона. Впоследствии сам он вспоминал, как отец Иоанн «ласково приветствовал» его в алтаре кафедрального собора. И это не случайно: они уже были знакомы. Именно отец Иоанн еще в 1901 году в Кронштадте благословил отца Серафима иконой Трех Вселенских святителей на подвиг монашества. «Что, аскетом хочешь быть? — спросил его тогда батюшка. — Очень хорошее дело; Господь тебя благословит и святые святители Христовы будут помощниками». «Что было в эту минуту со мной, не могу себе представить! Какой духовный восторг наполнил мою душу!», — рассказывал позже отец Серафим. Не прекращалось их общение и впоследствии.
На утрени отец Иоанн по обычаю сам читал канон. «У меня не хватает слов, — писал впоследствии отец Иувиан (Красноперов), — чтобы передать то впечатление, какое производил отец Иоанн своим необычным чтением: это было не простое чтение, а живое восторженное прославление Бога, соединенное с плачем о греховности человеческой природы. Умиление, надежда, радость, печаль и глубочайшее благоговение слышались в этом дивном чтении. Читал отец Иоанн громко, отчетливо, резко и нервно, как бы отрывая каждое слово от своего сердца, и голос его проникал в самую душу, действуя как целебный бальзам на ее раны. Священный восторг и умиление батюшки передавaлись молящимся, так что все они, горе имея сердца, едиными устами и единым сердцем славили Бога».
На литургии батюшка «сказал слово о необходимости иметь веру и быть в единении с Церковью». «Говоря о неверующих, — отмечалось в Пермских губернских ведомостях, — глубокочтимый пастырь перечислил те беды, которые влечет за собою неверие». Конечно, вдохновенное, неподражаемое служение Кронштадтского батюшки не могло оставить равнодушным никого из молившихся в тот день в кафедральном соборе. «Поистине, когда он возносит свои молитвы, то божественная благодать течет на него рекой, а также за его молитвы на всех присутствующих», — отзывался впоследствии о его служении отец Серафим (Кузнецов).
После богослужения отец Иоанн в сопровождении губернатора посетил епископа Павла, был в покоях отсутствовавшего в то время епископа Пермского Иоанна, которому передал низкий поклон, в квартирах некоторых церковных старост (в одной из них он молился о здоровье больной девочки). Как описывали современники, масса народа все время сопровождала карету, в которой ездил отец Иоанн и оба преосвященных, а также кортеж во главе с губернатором.
Перед садом губернаторского дома батюшку ожидали сотрудники пермского лазарета, отправлявшиеся пятого июля на русско-японскую войну. Благословив всех, пастырь сказал им вдохновенное напутственное слово, выразив надежду на скорое окончание войны с успехом для русских, стоявших за правое дело.
После обеда и фотографирования отец Иоанн по просьбе отца Серафима (Кузнецова) посетил также подворье знаменитого Свято-Николаевского Белогорского мужского монастыря, называемого еще «Уральским Афоном».
Св. Иоанн Кронштадтский с народом
После краткого молебна батюшка благословил отца Серафима иконой преподобного Серафима Саровского, сделав на обороте ее дарственную надпись.
Совершив еще несколько визитов, отец Иоанн отбыл на железнодорожный вокзал: в 4 часа дня под звон колоколов он выехал из Перми.
«Прибыв на вокзал провожать батюшку, я еще раз получил благословение от него и облобызался с дорогим гостем, — рассказывал впоследствии отец Серафим, — при этом сердце мое сильно томилось и тосковало, чувствуя, что более в жизни я не увижу дорогого батюшку. Когда поезд двинулся, отец Иоанн вышел из вагона, всем раскланивался, прощаясь со своими почитателями и чувствуя, что больше не увидится с Пермью и ее насельниками. Так все это живо запечатлелось в глубине моего сердца, что не забудется до гробовой доски, что опять-таки свидетельствует о особой силе Божественной, невидимо действующей в сердцах народных».
Впоследствии, однако, духовная связь между ними по-прежнему сохранялась. Как свидетельствовал сам отец Серафим, когда им стала овладевать слабость раздражительности, он неожиданно получил от батюшки в подарок икону Божией Матери «Умягчение злых сердец». Отец Серафим тотчас понял причину и цель такой посылки и стал сдерживать себя от упомянутой слабости, а иначе «она могла бы развиться и сделаться хронической — мучительной и трудно исцелимой». «Тогда же он послал бывшую у него мою личную фотографическую карточку, — рассказывал отец Серафим, — и на ней на лицевой стороне сделал надпись: „Протоиерей Иоанн“. Для чего и почему им сие сделано я и по сие время понять не могу, а спросить не осмелился. <…> [Однажды] я вижу во сне отца Иоанна и он подает мне стакан чистой холодной воды, дабы я выпил и стал говорить поучения. После сего у меня явилась пламенная ревность к изучению и проповедованию слова Божия».
Источник: сайт Ново-Тихвинского женского монастыря.
Просмотры: (137)